«Подростки хотят научиться работать с собственными желаниями и интересами»

Участник Программы Александр Старков рассказывает о том, как важно спрашивать детей об их желаниях и стремлении к счастью.

Две недели мне казалось, что я приносил девятиклассникам клёвые уроки, которые «взлетали» в других классах, а эти 23 человека все сидели и скучающе на меня смотрели. Я прыгал у доски, осыпал их провокационными вопросами, спрашивал, почему в учебнике, который называется «Литература», мы не изучаем инструкцию к пылесосу, хотя это тоже литература, давал им разные творческие задания, и всё шло мимо.

Тогда я решил ввести им понятийный аппарат формальной логики: рассказал, что такое «объём понятия», и объяснил, как с ним работать, как его сужать и расширять. Скажем, приходишь в магазин, говоришь: «Хочу купить компьютер» и видишь, как консультант, услышав понятие с большим объёмом, начинает его «сужать», чтобы прийти к понятию с меньшим объёмом — к какой-то конкретной модели компьютера, удовлетворяющей всем нужным требованиям. Затем я предложил ученикам написать диалог, где покупатель приходил бы в магазин счастья с крайне неконкретным запросом («мне нужно счастье»), а консультант должен был бы «сузить» объём понятия «счастье» и довести покупателя до мысли, что ему нужен щенок, понимание людей, слава или что-нибудь ещё.

Все вопросы, которые задавали их консультанты счастья, можно было разделить на три типа:

1) консультант не спрашивает, что ты хочешь, а навязывает свой выбор;
2) консультант задаёт разделительный вопрос и предлагает варианты: «Что вы хотите: А или В?»;
3) консультант задаёт открытый вопрос: «Что вы хотите?»

В обсуждении мы дошли до мысли, что ответить на вопрос третьего типа сложнее всего, поскольку нужно чётко представлять, кто ты такой, какие у тебя особенности, интересы, сильные и слабые стороны, и, исходя из этого, формулировать запрос. С вопросами второго типа чуть легче: ты можешь не знать себя так хорошо — нужно лишь понимать плюсы и минусы каждого из предложенных вариантов. С первыми вообще легко: там не нужно ничего решать, тебе не дают выбора.

А потом случилось главное чудо: мы перекинули модель на школьный контекст. И ребята сказали, что в школе они устали от псевдовопросов первого типа, где им что-то навязывают, и что они почти не имеют дело со вторыми (разве что в школьной столовой) и особенно третьими вопросами. На что я заметил: «Смотрите: вам скоро отвечать на вопрос второго типа (что делать после школы: десятый класс, колледж или сразу работа), но выходит, что вы никогда не учились делать такой выбор. А ещё бывает ситуация похуже, когда человек выпускается из университета и ему необходимо много про себя понимать, но он всё ещё не умеет работать с собой и не знает, чего же он хочет». Такого включения в тему разговора не было с самого начала года!

Эта серия уроков навела меня на мысль, что школа с доминированием вопросов первого типа совсем опротивела подросткам. Им хочется что-то понимать про себя, хочется учиться работать с собственными желаниями и интересами, а мы директивно лишаем их этой возможности, не спрашивая, чего они хотят, а если и спрашиваем, то сами потом не знаем, что с этим делать, ведь школьная программа не меню в ресторане. И наверное, поэтому они так вяло восприняли моё восторженное желание говорить с ними про «Слово о полку Игореве», потому что это было моё желание и желание некой Коровиной, которая так составила учебник за девятый класс. Я просто не дал им выбирать. Теперь мы коллективно решили в ближайшие несколько уроков разбирать «Белые ночи» Достоевского.